Живопись с точки зрения квадратного центрарра

1. Агата Богацка

MARTA CZYŻ: Как вы помните социальную жизнь в начале 2000-х?
АГАТА БОГАКА: В то время у меня была группа друзей - группа поддержки, так мы себя называли. Там не было художников. Каждый из нас хотел написать книгу. Один человек преуспел - Рената Божек, остальные все еще пишут. Это была огромная группа, и мы везде гуляли где-то. Например, были сумасшедшие события в дыре под мостом, в абсолютно нелегальном пабе под названием «Цыпленок». Он находился недалеко от моего дома, в комнате для щеток, у прохода Лазенковской трассы. Друзья сняли место у города. Там не было сточных вод или воды в кране. Доход от продажи алкоголя пошел на оплату аренды. Я не знаю, как так получилось, что в такой тесной и ужасно душной комнате такие безумные вечеринки проводились до утра? Я также много ходил в пабы в Powiśle, в Аврору, которой управляют Мариола Пжжимская и Zbyszek Libera. Я провел много времени в кафе Баумгарт Анна Баумгарт. С моей группой друзей мы в основном искали события с музыкой 80-х и 90-х годов. Мы были очарованы китчем. Я был во многих гей-среде. Наверное, тогда было не так очевидно, что у девушки есть друг-гей. В результате было много слухов. Например, о моей пышной эротической жизни. И это была очень безопасная среда для меня, я также окружил ее своими комплексами, через которые я не мог вступить в постоянные отношения - я никуда не уходил в этой сфере. И они были открыты для меня, создавая и улучшая. Пять человек пережили эту огромную группу, мы регулярно встречаемся, но в других, уже устоявшихся обстоятельствах.

Чем тебя тогда интересует искусство?
Мне очень понравились Гилберт и Джордж. Их вещи были похожи на то, что я делал в то время. Я также любил Юрия Зелинского, который в своих картинах очень похож на мой.

Агата Богацка

б. 1976, художник, занимается в основном живописью, а также рисованием, фотографией, создает предметы и инсталляции. Окончила графический факультет Варшавской академии художеств в 2001 году. Участвовала во многих индивидуальных и групповых выставках в Польше и за рубежом. Ее работы можно найти в многочисленных частных и государственных коллекциях.
«Толпа» BWA Zielona Góra До 5 февраля 2017 года.

Как началась твоя карьера?
После окончания университета в 2001 году или, может быть, в 2002 году я сфотографировал свои картины - отпечатки на бумаге - и отправился в Растер. Затем они открыли галерею в Marszałkowska. Когда я туда попал, он просто снимал ковер. Так что я был с ними с самого начала. Я закончил, я был ужасно закомплексиона и вдруг вся слава обрушилась на меня. Я чувствовал, что не заслуживаю ее. Я не мог играть с ним, он продолжал заряжать меня все время. Я получил этот вид котла. Я постоянно брал интервью у женских журналов. Я заполнил нишу. Мне кажется, что я был тогда первым художником, который создавал художника, о котором писали газеты, не связанные с искусством. Только тогда это стало нормой. Телефоны ломались, и мне становилось все хуже психологически, и я просто не мог использовать эту популярность. Хотя, с другой стороны, уровень этих слухов иногда был абсурдным, я даже не хочу об этом говорить. СМИ постоянно искали сенсацию. К моим картинам добавилось несколько замечательных историй. Мне не понравилось, как люди их интерпретируют. Хотя они были ужасно грустными и депрессивными, многие люди упускали из виду этот факт, потому что они были визуально очень соблазнительными и легко усваиваемыми. Кроме того, мои заявления не были утверждены много раз, а затем были некоторые глупости, которые я никогда не говорил.

Каковы были прорывные моменты в вашей профессиональной жизни?
Выставка в КЦА «Я истекаю кровью!» Была важной, куратором Stach Szabłowski в 2003 году. Это была моя первая индивидуальная выставка. Переломным моментом в 2005 году стало начало сотрудничества с галереей Мейера Кайнера в Вене, когда цены на мои картины удвоились. Все продавалось систематически. Я живу всю свою жизнь от искусства.

Агата Богацка, 2005, "Любовь"

Ваши работы часто ассоциируются с вашей личной жизнью, например, проект «Искусство прекрасных художников».
В то время я дружил с Ани Баумгарт. Мы много веселились вместе. И в какой-то момент мы решили сделать документацию об этом. Я думаю, что это были разные времена - когда вы ходили на вечеринки, вы не общались с другими людьми, потому что все были очень замкнуты. Мне кажется, что теперь это может измениться. А потом мы собирались выходить на улицу, мы оделись, мы рисовали, мы уходили, а потом мы были в клубе много часов, пили и курили, и ничего не произошло. Мы знали, что мы являемся таким повторяющимся припевом в разных местах, и мы хотели получить фотографическую документацию от него. У нас есть фотографии в кафе Баумгарт, в театре OFF, на трассе, в Авроре. Мне кажется, что мою популярность в свое время подарил мне такой стеклянный абажур. Во всяком случае, я помню, что, когда кто-то интересовался мной, иногда я подходил, но я представлял себя только на прощание, и люди искренне получали удар от впечатления, и мне было ужасно стыдно, что это был я.
Вы знаете, мне всегда было интересно, почему фигура на картинке производит такое впечатление на зрителей во времена, когда фотография так популярна. Я создавал персонажа на своих работах, но никогда не облизывал зеркало, хотя была такая картина. Мне было неловко, что люди приписывали мне характеристики героев моих картин и относились к ним так буквально. Были автопортреты "Я истекаю кровью". Само название и первое впечатление были настолько пугающими, что людям было невозможно избавиться от всей шутки - девушка пила сок, то есть притворялась, что привлекает внимание. Персонаж, которого я создал, со временем начал жить собственной жизнью. Я думаю, что моя живопись была такой основой, и искусство приводило в движение весь этот феномен.

Вы были очень узнаваемы, у вас был уникальный стиль одевания, на ваши вернисажи пришли толпы. В какой-то момент в вашей аудитории фильм разрывается с вами.
Прежде всего, моя аудитория остановила фильм, потому что однажды я выключил телефон. Это было в 2006 году. Раньше телефон непрерывно звонил. Однажды мне позвонил журналист, думаю, это было около Дня Мертвых, и я, вероятно, искал разные темы, потому что сколько можно написать о Дне Мертвых. В любом случае, вы спросили меня, что я думаю о украшении надгробий, потому что люди начинают надевать на них разные личные вещи. И я не мог этого вынести. Я выключил звонок на несколько месяцев. Я вообще не отвечал на звонок. Я перезвонил, только когда увидел, что кто-то звонит. Как я уже сказал, в газетах появилась какая-то ерунда, поэтому позже, когда у меня были выставки, в галерее говорили, с кем они не будут связываться со мной.
Многие спрашивают, почему я исчез. И это, на мой взгляд, современное восприятие мира, что если вы не видите кого-то, значит, вы исчезли. И я все еще, и я работаю все время. Если вы не слышите о ком-то каждый день в Facebook, у вас его нет. У меня нет Facebook. У меня недавно была Инстаграма. Что касается меня, это мой отличный выход для людей.

Так у тебя не было настоящего перерыва в живописи?
У меня не было никакого перерыва. Я никогда не рисовал чудовищных количеств изображений. Даже этих фигуративных картин было немного - я не относился к себе как к художественной фабрике. Я ничего не сделал, чтобы достичь большего, я сделал свое в своем ритме. И так все время. Мой темп был всегда один и тот же, только ответ был другим. Мои образные снимки были более сделаны, потому что их было легче подобрать. Те, что я создаю сейчас, просто сложнее.

1. Анна Баумгарт и Агата Богацка, 2003, фотография из серии «Искусство прекрасных художников». 2. Агата Богацка и Пшемыслав Квек во время спектакля "Rysowanie Bogacka", 2005, фото: Миколай Тым

В 2007 году вы отказываетесь от своего характерного стиля, начинаете искать новые области в искусстве и уходите от сцены своей живописи.
В 2007 году я принял участие в знаковой выставке для меня в Краковской галерее «Потока» «Другая половина сердца». Джоанна Зелиньска проклинала ее. Там я впервые показал работу в другом стиле. Я нарисовал размышления в форме сердца, подвеска, фигуративная фигура превратилась в абстракцию. Для этого мы вывесили одну картину, нарисованную в старом стиле. Затем у меня были выставки каждые два года. В 2009 году в Белостоке, в галерее Арсенала, где я показал много работ. Среди прочего, фотограмм я их много сделал. И первые «налил» изображения. В то время, когда моя картина претерпела трансформацию, я смотрел выставку Ядвига Мазярска «Атлас воображаемых», реализованную в 2009 году в Центре современного искусства Бася Пивоварска. Она произвела на меня наэлектризованное впечатление. Я поняла, что иду правильным путем. В 2011 году у меня была выставка в Заченте, я показывал там очень важные картины, карты, Татры, различные ссылки на дневники, путешествия, а также странствия во время войны. Выставка была перенесена в частную галерею в Берлине. В том же году у меня также была большая ретроспектива в Государственной галерее в Сопоте.
С этими образными образами было связано все творение, потому что я выглядела по-особенному, я оделась очень красочно, у меня были окрашенные белые волосы, и я не мог пропустить город. Я был на вечеринке все время. После этой выставки в 2007 году начался государственный переворот. Оказалось, что моя жизнь и мои картины связаны между собой сосудами. Я начал менять картинки, а все остальное автоматически менялось в моей жизни. Я бросил пить, курить, вечеринки. Я перестала так одеваться, красить волосы, носить каблуки. Это была эволюция - мои следующие жизненные достижения, последовательные этапы развития. Выход из этого яркого стиля был связан с избавлением от комплексов, с поиском себя. Мне больше не нужно было ничего строить. Я пришел к правде о том, чтобы быть женщиной. Я отверг то, что нам навязывают.
Более или менее во время этих изменений я также начал болеть, что было и очень обременительно. Через 10 лет болезнь Лайма была диагностирована. Эта болезнь рулетка. Я не знал, что со мной будет. Буду ли я приземляться на инвалидной коляске, если я могу говорить или видеть. Я должен был научиться жить с этими вопросами.

Теперь, в популярности Instagram, девушки время от времени публикуют свои смелые фотографии в эксгибиционистских позах, демонстрируя тем самым свою женственность или эмансипацию. Так называемый. феминизм селфи. Вы сделали подобные проявления в своих картинах около десятка лет назад, но вы не вписались ни в одну тенденцию, вы создали ее.
Мне сложно сослаться, потому что я не знаю фразы селфи женственности. Существуют различные тенденции, но в чем причина их называть феминизмом? Мне кажется недоразумением - почему феминизм связан, например, с каблуками, парчой и росписью? Это тенденции, а не феминизм. Феминизм - это быть самим собой, а не вступать в ожидания мужчин. Я думаю, например, что ходьба на каблуках мешает женщинам. Я был бы самым счастливым, если бы вообще не было необходимости использовать слово феминизм, потому что все, что связано с жизнью женщин, было бы естественным и равным. Но это не так. Пока существует дискриминация, сексизм, должен быть феминизм.

1. Агата Богацкая, 2006, «Одиночество есть». 2. Агата Богацкая, 2006, «Стой здесь 1».

Что для тебя живопись?
Я использую очень простое определение. Живопись - это краска на холсте. Все остальное в голове зрителя. Сначала это звучит не очень хорошо, но это ключ к пониманию живописи и моего искусства. Это также ключ к свободе, потому что это означает, что я могу рисовать абсолютно все и в любом стиле. Нет разницы между конфигурацией и абстракцией. Картина должна рассматриваться как коллекция квадратных сантиметров. Исследование с точки зрения квадратного сантиметра. Как вы видите квадратный сантиметр изображения, вы не знаете, является ли это образным изображением или абстракцией. Для меня этот сантиметр за сантиметром имеет значение. Польская аудитория очень привязана к шоу, к фигурации. За границей все по-другому, люди более открыты, они лучше воспринимают абстракцию. Мы пишем не о строительстве картины, а о композиции, а о том, что представляет картина.
Я не вижу смысла в продолжении дел, которые были раскуплены, я просто хочу делать то, что меня поддерживает. Я делаю успехи всю свою жизнь. Концепция собственного стиля - это то, что было навязано искусствоведами или потребностями рынка. Художники часто подвергаются этому давлению в ущерб себе. Было много великих художников, которые также радикально меняли свой стиль, например, Фрэнсис Пикабиа, путь которого противоположен моему. Он начинал с абстракции и заканчивал формированием. Или Пикассо, который начинался с голубых картин, реалистичных представлений, и мне было интересно, приходили ли они к нему годами и говорили: «Мистер Пабло, почему вы больше не рисуете небесные, они были такими красивыми». Или Герхард Рихтер, который на самом деле писал все, что можно было нарисовать - нет художника, которого бы не было с Рихтером. И после него вы не можете делать ничего нового в живописи. Из польских примеров Врублевский, который рисовал от абстракции до фигурации и обратно.
Что касается меня, то наряду с моей борьбой с характером живописи появились дополнительные вещи. Мой стиль был настолько привлекательным и желанным, что многие стали подражать ему. Я решил, что необходимо отказаться от этого и двигаться дальше. Эти картины продаются хорошо, даже сейчас, если одна из них поступит на аукцион, она достигнет высокой цены. Но это также не было причиной рисовать так до конца моей жизни. Хотя это, наверное, самый простой и удобный способ для меня, плыть по волне одной узнаваемой линии. Мысленно я не смог бы принять это.

Как прошло ваше сотрудничество с Растером?
Мы начали вместе, я с живописи, они с галереей. Некоторые говорят, что я был лицом Растра, в каждом интервью я говорил о них. В то время у них не было других таких популярных художников, которые могли бы познакомить их с миром СМИ, не связанным с искусством. Но потом у нас начали расходиться представления о реальности. Мы официально прекратили сотрудничество в начале 2013 года, но неофициально намного раньше. Это очень хорошо, что это случилось.

Как вы воспринимаете современный мир искусства? Вы часто ходите на выставки?
Я хожу на выставки очень редко и очень осторожно, потому что если я смотрю на то, что мне не нравится, это портит мне настроение на многие недели, полностью нервируя меня.

1. Агата Богацкая, 2007, «Серце 1». 2. Агата Богацкая, 2009, «Татры 1». 3. Агата Богацка, 2011, «Томас Бюргенталь: счастье (11.05.1934, Любочна, Словакия - Геттинген, 1951, Германия)». 4. Агата Богацкая, 2012, «Статическая композиция».

Тебе не нравится это часто?
Многие вещи кажутся мне совершенно бессмысленными. Я работаю художником, и когда я вижу что-то, я не могу отложить это в сторону. Все, что я смотрю, остается в моей голове. То же самое относится и к фильмам, которые должны как-то взаимодействовать с моим мышлением. Поэтому я не очень объективен.

На чем вы сейчас сосредоточены в живописи?
Важный этап для меня наступил после выставки в Заченте. Воспроизводя изображения, я понял, что конец картинки совсем не важен, что изображение можно продолжить. Началось с фигуративной картины, которая даже выставлялась в таком виде. Потом я перекрашивал его годами. Время от времени я подходил к нему и снова рисовал, а потом появлялись другие изображения, и я увидел, что в этом перекраске есть большой смысл. Вполне естественно, что я вижу картину по-разному через неделю, через месяц, через год, что я хочу адаптировать ее к своему нынешнему видению и тому, как я развиваюсь как художник. Различные этапы этих картин были сфотографированы так или иначе, работают. И я должен признать, что некоторые из них были великолепны, но они ушли. В этом процессе есть что-то радикальное.

Виды выставки "Толпа" на BWA ZG

Следовательно, это близко к перформативной деятельности, событиям и действиям.
Есть книга «Радикальные художники» Ежи Трушковского, которая переворачивает жизнь человека с ног на голову, если он падает на плодородную почву. В середине 2000-х это было чрезвычайно своевременно. Я купил его в дюжине или около того копий и привязался к разным людям, которые, например, бросили работу в корпорации. Меня даже однажды остановили, прежде чем передать одному человеку, боясь, что это закончится какой-то подрывной деятельностью. Часто тогда я разговаривал с Трушковским, когда мы встречались в ночных клубах. Меня восхищали Пшемыслав Квек, Зофия Кулик, Павел Квик, все эти радикальные взгляды. История о Збышке Тшебяковском, который уничтожил документацию своих выступлений, потому что он считал их слишком радикальными по прошествии времени, потому что они могли привести его к смерти, он мечтал обо мне ночью. Мое китчевое отношение много лет назад было также радикальным. Зная меня, Трушковский придумал вместе с Квиком спектакль о том, какое искусство представляет государство. Они задавались вопросом, почему Дуурник зависает от президента (ничего не беря у него), а не радикальный Квик. Спектакль назывался «Рисунок Богацкой» и проходил в Галерее Кордегарда в июне 2005 года. Я служил инструментом - моя популярность заключалась в том, чтобы привлекать внимание к надписям манифеста, висящим на стене. Я держал фламастер во рту, и Квик обрисовал текст.
Перекрашивание изображений является своего рода случаем и радикальным. И это взаимодействует с моей жизнью. Мне нравится принимать разовые решения, например, бросить курить один раз и никогда не возвращаться к теме.

В 2015 году кульминация вашего перекрашивания картин состоялась на выставке «Картина портится с головы» в BWA в Еленя-Гура. Сейчас вы показываете работы в Зелёной Гуре.
Выставка «Толпа», показанная в местном BWA, является реакцией на текущие события в мире и в Польше. Люди собираются по разным причинам, из-за войны они становятся группой беженцев или пытаются бороться за свои права и выходят на улицу. Это коллекция разных людей, которые должны соединиться, встать рядом и показать что-то вместе. Отсюда и картины, которые составляют толпу на выставке. Я показываю две великолепные композиции волос в таком масштабе, как будто мы стоим в толпе и не можем отойти от протестующих. Остальные - портреты по памяти. В них видно, с чем я давно имею дело в живописи - балансируя на грани изобразительного искусства и абстракции. Это идеальное сочетание для меня. Кто-то может прочитать портрет на картинке, а кто-то другой увидит только наборы форм и фигур. Я решаю это в разных стилях - по-разному на рисунках или на более геометрических рисунках.
Я часто крашу волосы, что для меня является символом времени. Они всегда прокручивались в моей работе. Потому что я всегда рисовал универсальные портреты людей. Когда-то все предпочитали думать, что я на картинке, но эта фигура была символом. Сегодня мои картины стабилизируются и мои геометрические композиции не могут быть снесены. Это моя жизнь - сложная, но устроенная. Теперь это сбалансированная, зрелая композиция.

Комментарии